В Бретт клубе между девятью и десятью вечера
можно встретить мужчин в белых галстуках и фраках.
Пребывая в явном упадке духа,
они ужинают в полном одиночестве обильно и изысканно.
Evelin Waugh. Handful of Dust
Не страдая зудом эпистолярным, решился написать о Земляке. Это не элегия даже не эссе. Земляк - и этим все сказано.
Вначале Он занимался медициной, так нужной Людям. Затем стал артдилером в области безнадежной и никому не нужной.
Я не верил, что что-то из этого выйдет. Но появилась уютная галерея “Beyt Naima” в Нахлаоте. И одна за другой выставки и даже очень успешные.
Он не стал Бен Цви или Зеевом, а остался Лешей. Хотя для меня он казался каким-то Сэром Shelly из Эдинбурга или Дублина.
Его можно слушать бесконечно, а когда слов не хватает, их заменяет понятный только нам смех.
Еще он пишет небольшие картины, объединенные под термином Alte Zachen. Очень искренние и непосредственные. Там есть и “Бомж”, и Бутылка, и Леонардо. Он обожает картины - дома у него не найти и сантиметра свободного.
Зато свободное пространство в душе.
Вот его полное имя - Алексей Михайлов. Меня он зовет почему-то Магистр. Пожалуйста, не теряй вкус к жизни, Леша!
Alexander GUREVICH
Алексей МИХАЙЛОВ
Алексей Михайлов стал заниматься живописью довольно поздно, человеком вполне зрелым, то есть со своим выстраданным (может есть и более удачное слово) мировосприятием. Скорее всего, именно это дало ему возможность перепрыгнуть через практически обязательный для каждого молодого художника период подражательства, метаний, поиска своего языка и сразу достаточно четко очертить свою собственную территорию, обозначить свои собственные стилистические предпочтения.
Я бы определил Михайлова по ведомству милой мне - реакционной романтики он этакий живописный Шатобриан, с характерными для такой птицы гротескными залётами в фэнтези и ретро. Эти его особенности проявляются не только в сюжетах, выборе аксессуаров (и, смею заметить, в характере подписи), но и в колорите и даже в очевидном предпочтении плохой погоде хорошей, ночи - дню. А когда (избави Бог) на улице воцаряется славный солнечный денёк, он предпочитает закрыться в темной комнате и писать натюрморты или автопортрет, деликатно названный "Художник". Его очевидная любовь к антиквариату (во всех его проявлениях), к вещам вообще (Михайлов одет всегда со вкусом и умом) в последнее время проявляется и в изысканных текстурах, во внимательной любовной обработке поверхности, придающей картине дополнительное измерение драгоценной вещи.
Искусство Михайлова не отвечает представлениям о добре и зле широкого зрителя, живущего интересами и модами сегодняшнего дня, но аудитория разделяющая его ценности (а она безусловно существует) найдет в Михайлове мастера, чьи работы не отпускают зрителя, заставляя вновь и вновь возвращаться в этот особый, странный, порой пугающий, но всегда манящий мир.
Саша ОКУНЬ
